Аборт - Страница 32

— Да? — поднял голову Серега. — И сколько вам платят?

— Нам не платят, ну как вы не понимаете… Так сложилось. Вас нужно проводить. Иначе вы останетесь здесь и принесете много горя.

— Кому? — удивился Серега.

— Себе, в первую очередь. Получается, как бы вам это объяснить, перекос… вот.

— А. Сам придумал? — лениво протянул Серега.

— Да это не я придумал, это было всегда! Иначе живым не было бы места, — горячо возразил крепко связанный пленник.

— Да насрать… Не хочешь говорить — не надо. Я просто тебе хочу сказать, что я сделаю…

— Убьете меня? — спросил харон.

— Ну, это само собой, чем вас меньше, тем нас больше…

В это время раздался стук когтей, и в глубине цеха показалась лохматая тяжелая собака, статью и ростом отдаленно смачивающая на немецкую овчарку, только нечесаная и лохматая. Она шла, тяжело переваливаясь, и, не мигая, смотрела на всех желтыми глазами. Нижние веки чуть отвисли, и там блестело кровавым. Подойдя к пленнику, она села на пол, зевнула и страшно клацнула зубами, не отводя глаз.

— Вы забираете собак? — ужаснулся харон и задергался.

— Ну, у вас же есть псы. А нам надо как-то с вами бороться. Стал бы я возиться с животными, если бы вы вели себя по-людски. Помнишь, как вы меня овчарками травили? Или не помнишь? Судя по всему, у вас общая память. Как вы ее делите? Впрочем, не важно…

Серега встал, прошелся и присел на стол.

— Гордыня, хочешь сказать?.. Я что, из дворов в детстве вышел, чтобы вам покориться? Сквозь жизнь продирался, на каждой колючей проволоке кожа моя теперь, каждый сторожевой пес мою кровь на вкус знает. Ледокол так не ходит, как я ходил, всему наперекор. А что смерть? Я ее не боялся, потому и не заметил, как здесь оказался. И вот я тут появляюсь, наглый, сильный, умный, наконец. И приходите вы, серые да гнусные. Мелочь, тварь, черви гробовые. Чего вам надо-то? Я и раньше смерти не боялся, а теперь-то что? Вы что сюда семафорить приперлись? Я что, сам дороги не найду? Законы у них… У тебя один закон, глиста — прятаться. Это вначале вы за мной бегали, а теперь я на вас охотиться буду…

— Завалил бы ты его, Серега, — равнодушно посоветовал младший брат, — только время теряем.

— Да вот мыслишка у меня одна появилась, Колян. Он же боится? А чего боится, если он как бы и неживой вовсе? Почему они от нас бегать стали, а? Почему белых харонов нет, куда они исчезли? Я всего одного с трудом убил… видел, правда, трех. Затевают они что-то, чую.

— Может, на куски его порежем? — спросил девица с ожерельем из блестящих гвоздей.

— Это можно, Тамарка, — усмехнулся Серега, — да толку не будет. Боли они боятся, факт. А говорить, суки, все равно ничего не хотят. Почему? Эй, Дерсу Узала хуев, почему молчишь? — Серега спрыгнул со стола, достал зажигалку, щелкнул и стал старательно жечь харону ухо.

Тот дернулся и заплакал.

— Видишь. Боль он чувствует. Но ни один еще не признался, куда они нас тащат…

— Да провожаем же!!! — сквозь слезы крикнул извивающийся харон.

Не убирая зажигалки, Серега достал из нагрудного кармана жилетки сигарету и только тогда подкурил.

Серый пленник перестал дергаться и тяжело задышал. Серега молниеносно достал левый пистолет и выстрелил ему в ногу. Харон закричал.

— И кровь у него, зараза, как настоящая… Слушай, недоумок, я тебя сейчас отпущу… и посмотрю, что вы дальше будете делать. Хочешь уйти? — спросил Серега почти ласково, тут же вытащил правый пистолет и выстрелил ему в руку. Харон пронзительно взвыл.

— Это чтобы ты запомнил. Хорошо запомнил, и своим передал. Я возвращаюсь в мир живых. Я придумал, как все устроить. Пусть я тень, призрак, как паутина в воздухе. Но даже от паутины остается прикосновение. Надо всего лишь набрать живых, которые тебя слышат, и не отпускать с вами мертвых. Там на входе дежурит Боцман. Он с нами как настоящий мертвый говорит. А ведь живой. И их уже… человек пять. Я отсюда управляю. Номер счета своего банковского шепнул, все деньги теперь у директора, завод я купил. Формально, конечно, завод директору принадлежит. Но кто у меня теперь его отберет? Второй корпус отстрою, электронику завезу, оружие, буду пробовать назад пробиваться. Ведь ты и я, и Боцман, и Колян, и вообще все вокруг — что, по-твоему? Сам мир что, по-твоему? Не мотай головой, слушай. Все, что ты видишь вокруг — это информация. Импульсы. Точки и тире, как азбука Морзе. Их комбинации создают объекты. В том числе и тебя. Так какая разница, есть у меня тело или нет? У меня есть воля. Этого достаточно. День за днем я буду забирать тех, кого не утащили вы. Постараюсь оставить их здесь как можно больше. Ведь они же так не хотели умирать! Я дам им жизнь не где-нибудь на чужой планете, не там, куда вы их волочете, а в привычном мире, где будет все, что они пожелают. Все. До самого последнего скотского желания. Разве я не Бог?

— Нет! — закричал, всхлипывая, харон.

— На планете миллионы недостроенных заводов. Заброшенных храмов. Опустевших, покинутых деревень. Высохших рек и озер. Оставленных навсегда в пустынях городов. Разве они того заслуживали? Чтобы это ожило и закровоточило, надо всего лишь иметь желание. Силу. Волю и гордыню. И тогда все изменится. Мертвые будет хоронить живых, а живые мечтать о смерти. Разве Серега Болотный не Бог?

— Нет!!

— Все, о чем я говорил и думал при жизни — все сбылось. Всего лишь надо было не останавливаться. Понимаешь, харон? Ты боишься ветра, грозы, молнии, боли, ты боишься, потому что ты пыль мира, слуга его. А я пытаюсь подменить мир собой. Я тот, кто бросает вызов. И поэтому ты сейчас пойдешь и скажешь, что мир принадлежит мне, а вам больше нет в нем места.