Аборт - Страница 11

Я задумался. Какая-то искра то ли понимания, то ли предчувствия, то ли тень вздоха. Вот какая разница, что со мной произошло? Ты мыслишь, следовательно — существуешь. А существование означает как минимум движение. А движение всегда имеет направление, даже если оно по кругу. Я ведь не зря здесь. Не просто так. Не ради забавы. А ради чего? Искра вспыхнула и погасла, но за секунду до темноты я уже сделал ответный звонок.

— Ты скотина! — немедленно заорала в трубку Виктория.

— Это почему еще? — искренне удивился я.

— Потому что ипотечный кредит еще два года выплачивать! Ты о нас подумал? Расплатился бы — и подыхай на здоровье, кто тебе мешает, в конце концов! Урод! Где я теперь такие деньги возьму? Еще и тебя хоронить — небось знаешь, сколько это стоит.

— А что, компания не поможет?

— Они жрать помогут и речи говорить. Босс твой, животное, уже прислал с шофером двадцать пять тысяч рублей.

— Ну, вот, чего орать-то?

— Это на гроб только хватит! Да и то… Ты же топ-менеджер почти был, тебя сейчас неприлично дешево закапывать. Зачем ты заснул за рулем, скотина?

— А сколько надо, чтобы прилично? — ни к селу, ни к городу спросил я.

— Штук двести, хотя бы…

— Ну, извини! — сказал я, действительно чувствуя себя виноватым.

— Извини его… Не, ну урод, а! Ты же все, все испортил. Женский клуб придется бросить, дом продать, ипотеку как-то вернуть, я не знаю, что делать. Мне замуж теперь надо думать за кого. Приличных нет, сам знаешь, одни неудачники. Да какой «неудачники», это идиоты какие-то! Хорошие-то мужики пристроены, они же нужны. А которые не нужны, те на сайтах знакомств из себя невесть что лепят и дурам мозги компостируют. Что мне делать, скажи? Машина моя через месяц в салон придет, комплектация как я хотела, мне ее выкупить не на что!!!

Последние слова она проорала так, что стало больно в ухе. Я поморщился и переложил телефон в другую руку:

— Слушай, можно тебя спросить… не вовремя, но я не знаю, сколько у меня этого времени, честно. Ты меня любила когда-нибудь?

На том конце Вика зло задышала и явно задумалась. Так длилось секунд пятнадцать, потом она резко выдохнула и сказала:

— Черт, вот обязательно тебе всякую херню спрашивать… Любила… Нет, дорогой мой, не любила! Нравился, да, сильно нравился, даже думала, что втрескалась! А любить не получилось. Но ведь хорошо же было, прилично, разве тебе есть на что жаловаться?

— А кончала ты со мной по-настоящему? — усмехнулся я, — только честно!

— Вот зачем тебе это сейчас? — зашипела Вика как змея.

— Ну так… для информации.

— По-настоящему, — перестала шипеть, и через полминуты неожиданно подобревшим голосом ответила жена, — ну, может, в начале, когда привыкали друг к другу, пару раз и притворилась.

— Вот как раз их-то я и помню… думал, показалось. Оказывается, нет. Хорошо узнавать, Вика?

— Ты лучше скажи, что мне делать?

Я помолчал.

— Сына воспитай. Оторви его от компьютера. Пусть окончит что-нибудь приличное. Пусть кем-нибудь станет. Пусть меня вспомнит хотя бы раз.

— Ты идиот? Ты знаешь, сколько это приличное стоит? Я тебя спросила — ЧТО… твою мать… МНЕ ДЕЛАТЬ?

— Попробую помочь. Я пока только не представляю, как это сделать отсюда. Но ты со мной разговариваешь, значит не так все плохо.

— Я с тобой не разговариваю. В трубке был просто шорох и треск. И звонок не определился. Я не слышу тебя. Это все эмоции… страх, одиночество, злоба… я понимаю, что нельзя на тебя сейчас злиться, но я делаю это, потому что все это сильнее меня!!!

— Вика, у меня были любовницы…

— Это неважно. Ты все равно был самый лучший. Хоть и нелюбимый. Так бывает… Прости меня!

Медленно я нажал на отбой. О чем тут еще говорить? Надо привыкать жить или прозябать в этом полумертвом мире. А еще — думать. Ведь если я мыслю… то следовательно, существую?

Я поднялся, одернул полы пиджака и поправил воротник рубашки. О! Вдруг у меня вызрел совершенно детский эксперимент — посмотреть на себя в зеркало. В фильмах и книгах обычно призраки не отражаются. Желание проверить было невыносимым, и я почти бегом побежал в туалет — я вспомнил, что там, где раковины, целая зеркальная стена — от пояса и выше.

Там меня ждало самое, что ни на есть, разочарование. На мой взгляд, для привидения у меня была слишком румяная физиономия. Никакой тебе смертельной бледности или там — блуждающего взгляда. Сполоснув харю, я подмигнул сам себе, вышел и нос к носу столкнулся с человеком в черной униформе с огромным то ли значком, то ли орденом на груди в форме щита. На нем были выгравированы номер и название «Подразделение С».

— А почему не «СС»? — спросил я?

— Думал, воду прорвало, — сказал невпопад охранник, заглянул мне за плечо и успокоился, — вроде нормально…

Я уже начинал привыкать к тому, что они чувствовали меня и неизменно отвечали абсолютно по делу. Хотя и с несколько искаженной иногда логикой.

— Нормально! — подтвердил я, — ты мне это… дверь открой, входную.

— Да, подышать надо, а то мерещится всякое! — тут же согласился орденоносец, неспешно прошел через весь зал, сдвинул по направляющим какую-то стальную балясину толщиной в руку и открыл массивные, остекленные почти во весь рост, двери. Внутрь немедленно ворвался шум и гомон большого города.

Я вышел, машинально кивнул ему головой на прощанье, спустился с крыльца и пошел по тротуару. Первый же билборд ядовитого цвета поразил меня своей откровенностью. Над головами неспешно фланирующих людей красовалась наглая надпись: «Банк «Приоритет» — отъебем, как отстираем!». И чуть ниже очень мелкими буквами: «мы сами хуеем от наших процентов».